Все химическое оружие будет уничтожено Россией к концу 2020 года
- В рамках конференции вы провели встречу с генеральным директором ОЗХО Ахметом Узюмджю. Какие основные вопросы обсуждали?
- Обсуждалось три основных вопроса. О них же я говорил и в ходе своего выступления перед участниками конференции, сейчас же мы их рассмотрели более детально. Первый - это процесс ликвидации химического оружия в России, ход, сроки, объемы и, что очень важно, необходимость деполитизации этого вопроса.
Второй - это уничтожение химоружия в Сирийской Арабской Республике и роль Российской Федерации в этом процессе. Третий вопрос, который выходит сейчас на повестку дня, - эта попытки негосударственных объединений, таких как "Исламское государство", получить доступ к арсеналам химического оружия.
- И как идет процесс ликвидации химоружия в России?
- По состоянию на 30 ноября 2014 года в России было уничтожено почти 34 тыс. тонн отравляющих веществ, или 84,5% объявленных запасов химоружия. На данный момент функционирует пять объектов - "Марадыковский" (Кировская обл.), "Леонидовка" (Пензенская обл.), "Щучье" (Курганская обл.), "Почеп" (Брянская обл.) и "Кизнер" (Республика Удмуртия). При этом по окончании 2015 года на четырех объектах работы будут завершены, и на следующую пятилетку у нас останется только один объект - "Кизнер", на котором будет идти уничтожение химоружия.
Мы рассчитываем, что на 1 января 2016 года у нас останется около 8% неуничтоженного химического оружия. Однако стоит учитывать, что сейчас мы выходим на этап ликвидации боеприпасов так называемой сложной конструкции. Это очень сложный инженерный и технологический процесс, где вопросы безопасности выходят на первый план, и спешка здесь точно неуместна.
- Что это значит - боеприпасы сложной конструкции, почему их так трудно уничтожить?
- Во-первых, эти боеприпасы создавались на неизвлекаемость. То есть все это химоружие производилось с пониманием того, что оно будет каким-то образом применено. Никто и не предполагал, что когда-то его придется утилизировать промышленным путем.
Во-вторых, сама химическая формула отравляющих веществ представляет очень серьезную опасность.
В-третьих, многие боеприпасы с критическим сроком хранения, из них ряд находится в аварийном состоянии. Но, подчеркну, наши лучшие инженеры, конструкторы, технологи создали уникальное оборудование, смонтировали его, и оно уже сейчас находится в штатной работе.
Однако у этого процесса есть своя последовательность, которую нужно соблюдать, в противном случае могут возникнуть определенные риски. Здесь ошибки должны быть полностью исключены. Поэтому руководством страны было принято совершенно взвешенное, обоснованное решение перенести до 2020 года срок уничтожения химоружия. Сейчас никакой опасности нет, и просто не нужно нарушать последовательность, в том числе в угоду политическим амбициям наших партнеров.
- Вы упомянули необходимость деполитизации этого процесса, об этом шла речь в том числе и на встрече с Узюмджю. Что под этим подразумевается, кто пытается политизировать?
- Дело в том, что в ходе выступления представителя ЕС на конференции прозвучал элемент некоего недоумения, почему Российская Федерация продлила сроки уничтожения химического оружия на пять лет. Хотя причины всем давно известны, понятны и объективны - вопрос, прежде всего, заключается в соблюдении технологий, которые позволят безопасно и гарантированно уничтожить это химоружие. Да и в целом мы не видим смысла идти с опережением графика: непонятно, ради каких целей поспешно уничтожать химическое оружие, когда Соединенные Штаты, например, завершат этот процесс только в 2023 году. Поэтому мы обратили внимание наших партнеров, с одной стороны, на безусловное выполнение нами всех взятых на себя международных обязательств, с другой стороны, на необходимость деполитизации этого процесса. И спасибо генеральному директору ОЗХО, который, со своей стороны, пообещал более активно разъяснять всем остальным участникам процесса позицию Российской Федерации, чтобы к ней относились уважительно и с пониманием. Более того, не стоит забывать, что у нас есть международные правоотношения, в том числе со странами Евросоюза, и в этой части никто обязательно по материально-технической помощи не отменял. Мы в данном случае абсолютно открыты и доступны. Хотите помогать - помогайте, если есть возможность. Не можете или не хотите, то хотя бы не мешайте.
- А есть ли уверенность в том, что все химоружие будет уничтожено к концу 2020 года?
- У нас нет никаких сомнений на этот счет. Это выверенный, абсолютно обоснованный срок. Будет получаться быстрее - хорошо, нет - значит, все будет уничтожено к концу 2020 года. Неопределенность связана с аварийными снарядами, которые требуют особого подхода. Их утилизация осуществляется по специальной технологии, которая тормозит процесс, а предположить, сколько будет таких снарядов - 10, 12 или 15 тыс. ежегодно, - сейчас невозможно. Поэтому мы с запасом взяли 2020 год, чтобы спокойно завершить все работы.
- Как идет уничтожение химоружия в Сирии? Есть ли какие-то сложности?
- Да, мы наблюдаем здесь со стороны ряда государств попытки политизировать процесс, обвинить в чем-то как Сирийскую Республику, так и ряд других участников, в невыполнении условий. Однако не стоит забывать, что на этом направлении достигнут беспрецедентный результат. Еще в первом полугодии текущего года была завершена международная операция по вывозу из Сирии компонентов и прекурсоров химического оружия, уже уничтожены все отравляющие вещества первой категории и созданы все предпосылки для того, чтобы к 2016 году завершить процесс. На наш взгляд, двух мнений здесь быть не может, операция прошла успешно, Россия внесла очень весомый вклад в решение этой проблемы, и это признается всеми профессиональными участниками этой работы. С учетом сегодняшнего состояния дел можно констатировать, что сирийское химическое досье уже не носит чрезвычайный характер. Мы считаем, что вся дальнейшая работа на данном направлении должна осуществляться исключительно на прагматичной и деполитизированной основе, под эгидой ОЗХО и в рамках ее рабочей повестки
- Что вы думаете по поводу применения в Сирии токсичных химикатов, в частности хлора, в качестве химического оружия? Кто стоит за этими инцидентами?
- Мы не даем оценок на этот счет и считаем необходимым избежать политизации этого вопроса. Рассчитываем, что созданная ОЗХО миссия по установлению фактов возможного применения в Сирии хлорсодержащих веществ в качестве химического оружия завершит свою работу и представит организации беспристрастный итоговый доклад, основанный на выверенных и задокументированных фактах.
- Насколько серьезной является угроза, исходящая со стороны негосударственных субъектов на Ближнем Востоке?
- Россия озабочена активизацией в последнее время негосударственных образований в целях получения доступа к химическому оружию или его компонентам. Нам известно о применении боевиками «Исламского государства» хлора, по сути, в террористических целях в Ираке и Сирии, поступает информация о захвате экстремистами объектов по хранению химического оружия, в частности «Аль-Мутанна» в Ираке и «Рувага» в Ливии. Последствия в данном случае могут быть очень печальными. Поэтому считаем, что такого рода факты не должны замалчиваться и им должна даваться должная оценка в ОЗХО.
- Какую роль здесь может сыграть ОЗХО?
- Конечно, ОЗХО - это не антитеррористическое подразделение, но, с другой стороны, это как раз тот случай, когда использование такого авторитетного международного органа, как ОЗХО, мне кажется допустимым и даже необходимым. Эти проблемы необходимо обсуждать, создавать механизмы дополнительного контроля, мониторинга ситуации в этих государствах в отношении арсеналов, а при необходимости и вырабатывать совместные меры по противодействию угрозам.
Беседовал Виталий Чугин
(Гаага, Нидерланды)